Немного про персонажа.
Пока все подводили итоги уходящего года, я сдавала зачет по старославянскому языку (первая палатализация, вторая и третья, не забываем про йотацию) и сыпала непечатными выражениями в сторону электротехники (нет, мы не изучаем этот предмет, и моя ненависть к нему - совсем другая, долгая и неинтересная история).
Да, в этом году у меня не было фонариков на окнах и шелеста оберточной бумаги, даже первый снег не принес того ощущения новогодней сказки, как обычно... Вместо снега его принес Санджи, возникший в парке напротив моего дома в своем заиндевевшем пальто. Мы бродили по блестящему, оранжевому городу, опустошили мой маленький голубой термос, опять поспорили по поводу того, кто же был виноват в той истории с Сильмариллами и несколько раз прокатились по замерзшей луже около школы. "Winter is already here, bitches!" - помахал он мне рукой в перчатке и скрылся в темноте между домов. "Already here" - подумалось мне в ответ.

После пинков Такаширыча рисовать в молескине стало гораздо легче. В конце-концов, это тоже всего лишь блокнот.
Вид из квартиры Майи завораживал, хотелось всю ночь простоять, высунувшись по пояс из окна, несмотря на увещевания Горького. Утром многим надо было идти и переписывать контрольные по Шекспиру, но никто и не брался за книги - читались стихи, свои и чужие; в абсолютной темноте соседней комнаты кто-то навзрыд рассказывал о своей жизни, из-за закрытой двери в третью комнату раздавались вопли ужаса: там играли в SCP. Сплошная кутерьма в полтретьего ночи.
Утром, постанывая, мы все-таки доехали до университета, и я все-таки смогла что-то написать. "Что он Гекубе, что ему Гекуба?!". Однако домой я попала еще нескоро, несмотря на то, что это был последний день занятий и большинство наших уже разъехались по домам. Странно, но слова одной из моих старых учительниц сбываются уже не в первый раз. "Сначала судьба тонко намекает. Если ты не видишь этих намеков, она дает хорошего пинка, ну, или обухом по голове, это уже зависит от личного везения". Мне бы хотелось, чтобы разговор 29-го января в пустой аудитории стал началом новой дружбы. Мне бы очень этого хотелось.
После боя курантов надо было срочно убегать: да, бабуль, не волнуйся, шарф на мне, конечно, позвоню, все хорошо, нет, не буду, да, не забуду... Потом под салютами, между празднующих, дворами через две улицы, где Аста подхватила меня в такси, потом еще улицы, салюты, Аллен, опять улицы, Дей... на меня кинули пакеты с чем-то тяжелым, выпивший таксист смеялся и шутил, а хриплый Аллен молча избивал Дея варежками, пока мы не доехали до Клауда, где уже ждали. Накрывались столы, все обнимали друг друга, потом Клауд с гордостью вынес хомяка - проклятие этого вечера - и бакен, народ оккупировал попотряс (дивный тренажер, больше похожий на орудие для пыток), и снова завертелось-закружилось-понеслось, а где-то черт пил спирт с ананасами и проигрывал в карты.
Наверное, из-за того, что последние две-три недели были ночными, я и сейчас гораздо лучше чувствую себя ночью, закрыв все двери, при свете лампы. По ночам на деревьях распускаются лица. Их семена лежат в пластиковом пакете из-под телевизионного шнура (не давать детям младше трех лет), и они прорастают на расшитом бисером полотне через боль в моих руках.
Тут лежат еще две фотографии.
...когда-то давно, кажется, три или десять тысяч лет назад, бабушка водила меня на пение в пыльную аудиторию в местном Доме творчества. Кроме пианино и
табурета, мебели в ней не было - хор репетировал стоя. Над пианино висел портрет не то юноши, не то мужчины; за париком и слоем пудры было невозможно определить точный возраст, к тому же портрет был любительский и явно не лучшего качества. За все годы я так и не решилась ни у кого спросить, кто там был нарисован, вместо этого сама придумывала имена, истории, события из жизни этого человека. Ушла из хора по непригодности, так и не узнав, кто был на том портрете. А был там Моцарт. Это я узнала много позже, когда в одной из книг нашла вырезку с подписью, с которой, видимо, портрет и рисовался (и уже потом я видела много срисовок этого ракурса, а какая из них была первой, наверное, и не поймешь). Могла подумать на кого угодно, но не на него. И вот уже несколько месяцев мы с Моцартом коротаем вечера вместе, ибо я был настолько нагл, что позволил себе приватизировать эту вырезку Она довольно большая, но все же помещается в кармашки большинства моих блокнотов :3
Впереди еще большая часть сесии, а на меня накатывают воспоминания. Но, слава Богу, это больше не мерзкое зловонное болото, какими они были в ноябре. Кто-то починил меня, как дедушка починил мой любимый советский хронометр, нужная деталь со щелчком стала на место, и прошлое не тревожит так сильно, как раньше. "У вас хватит сил, главное, не жалейте..."
Где-нибудь на остановке конечной
скажем спасибо и этой судьбе,
но из грехов своей родины вечной
не сотворить бы кумира себе.